Война и честь - Страница 46

Она отмела в сторону эти мысли, поздоровалась за руку с каждым из Александеров по очереди и с улыбкой указала им на кресла, которые они всегда занимали. Её улыбка была теплой и приветливой, но Хонор не замечала, насколько теплее становилась эта улыбка, когда ее глаза встречались с глазами графа Белой Гавани.

Вильям Александер, напротив, все отлично видел. Просто раньше он не отдавал себе в этом отчета. Не обращал внимания, как сердечно Хонор приветствует его брата. Не замечал коротких разговоров наедине, не придавал значения тому, что после каждого их трехстороннего стратегического совещания Хэмиш неизменно находил повод задержаться для внезапно возникшей частной дискуссии с Хонор по каким-то деталям. Сейчас он смущенно наблюдал за тем, как улыбается Хонор, и — окончательно смутившись — за тем, как отвечает на ее улыбку Хэмиш.

— Спасибо за приглашение, Хонор, — сказал граф Белой Гавани, задержав её руку в своей на мгновение дольше, чем требовала простая учтивость.

— Можно подумать, у меня не вошло в привычку приглашать вас обоих перед каждым приёмом у Высокого Хребта, — усмехнулась Хонор.

— Вошло, — согласился граф. — Но мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что мы принимаем эти приглашения как нечто само собой разумеющееся, ваша милость, — добавил он, едва заметно улыбнувшись.

— Вряд ли вы чего добьетесь, — сухо сказала Хонор. — Мы втроем так долго старались испортить отношения с правительством, что общество любого из нас для двух остальных уж точно “само собой разумеющееся”.

— Своим примером доказываем справедливость слов того парня со Старой Земли, — вставил Вильям. — Вы должны знать, как его зовут. Ханкок? Арнольд? — Он помотал головой. — Он из этих древних американцев. — Пришлось обращаться за помощью к брату. — Историк у нас в семье ты, Хэмиш. О ком я думаю?

— Если не ошибаюсь, — ответил граф Белой Гавани, — человека, чье имя ты столь безуспешно пытаешься вспомнить, звали Бенджамин Франклин. Во время мятежа он советовал своим товарищам-повстанцам держаться вместе, если они не хотят, чтобы их повесили по отдельности. Но я потрясен. Какое чудо позволило такому исторически безграмотному типу, как ты, припомнить эту цитату?

— Если вспомнить, сколько воды утекло со времен твоего драгоценного Франклина, думаю, что каждый, кто не помешался на бессмысленной эрудиции, заслуживает огромного уважения уже за то, что вообще о нём помнит, — парировал Вильям. — Кто бы сомневался, что ты, услышав одну фразу, тут же назовешь книгу, страницу и год издания.

— Прежде чем вы разовьёте эту мысль, Вилли, — предупредила Хонор, — пожалуй, мне следует предупредить, что я тоже неплохо знаю Франклина и его период.

— Вот как! Ну тогда, конечно, моя изысканная врожденная галантность не позволит мне более распространяться о... Ну, в общем, сами знаете.

— Знаю-знаю, — зловеще произнесла Хонор, и оба покатились со смеху.

В дверь кабинета мягко постучали, и на пороге вновь возник МакГиннес. Он вкатил столик с закусками и напитками, приготовленными мистрис Торн, грейсонским поваром Хонор, и остановился около стола. Предпочтения гостей он изучил давным-давно, уточняющих вопросов не требовалось. Сперва он налил кружку “Старого Тилмана” графу, потом откупорил бутылку сфинксианского бургундского и предложил для дегустации лорду Александеру.

Хонор и Хэмиш с усмешкой переглянулись. Вильям тщательно изучил пробку, изящно вдохнул аромат и только потом кивком засвидетельствовал свое благосклонное одобрение. Тогда МакГиннес налил вторую кружку “Старого Тилмана” для Хонор, получив в благодарность её улыбку. Затем Хонор с Хэмишем подняли запотевшие кружки увенчанные шапками пены в салюте подлинных любителей пива. Затесавшегося в их компанию безнадежно изнеженного сноба, предпочитавшего вино, они демонстративно проигнорировали.

— Должен сказать, Хонор, — проговорил Хэмиш, с удовлетворенным вздохом опуская кружку, — что мне куда ближе ваш выбор напитков, чем все что подают на политических сборищах у Вилли.

— Это потому, что вы ходите не на те сборища, — подмигнула Хонор. — И в мыслях не держу дерзостного предположения, что урожденные аристократы голубых кровей, подобные вашему достопочтенному брату, начисто лишены простых жизненных радостей, но на Грейсоне меня всегда восхищало, как даже самые высокомерные землевладельцы не стыдясь признаются, что любят время от времени пропустить кружечку пивка.

— Мнимая добродетель любви к пиву сильно преувеличена теми несчастными заблудшими душами, которые не способны наслаждаться высшими достоинствами благородного вина, — уведомил Вильям, обращаясь к ним обоим. — Время от времени я и сам не прочь пропустить кружечку пивка. Оно, бесспорно, вкуснее воды. Но к чему довольствоваться чем-то второстепенным, когда есть возможность выбрать более благородную альтернативу?

— Мы и не довольствуемся, — ответил ему брат. — Мы удивляемся, почему ты довольствуешься.

— Дети, ведите себя прилично, — попеняла им Хонор, вдруг почувствовав себя их нянькой, а не политическим союзником, несмотря на то, что даже младший Александер был на двадцать с лишним стандартных лет старше её. — Нам надо много чего обсудить, прежде чем вы сможете вволю позадирать друг друга.

— Есть, мэм! — отрапортовал граф с широкой ухмылкой.

Глядя на него, она с нежным упреком покачала головой.

— На самом деле, — сказал Вильям, неожиданно посерьезнев, — вы совершенно правы, Хонор. У нас действительно есть что обсудить, включая одно соображение, которое я вообще-то предпочел бы не трогать.