Война и честь - Страница 55

— А если бы я направилась домой напрямую через терминал — как ты и хотел, — время не сыграло бы против нас, — проскрежетала она.

— Женщина, мы это уже обсуждали, — сказал Антон Зилвицкий голосом терпеливым, как его любимые горы. — Никто из нас не мог предвидеть убийства Кромарти. Если бы не это, все было бы хорошо. И ты была совершенно права в том, что Джереми обязательно надо было вытащить со Старой Земли. — Он пожал плечами. — Признаю, я не посвятил столько лет Антирабовладельческой Лиге, как ты, но так мучить и винить, себя за то, что ты потратила лишних три недели на дорогу домой, — это просто нечестно.

— Я знаю.

Она перестала мерить шагами комнату и на несколько напряженных мгновений замерла, вглядываясь в окно, затем глубоко вздохнула, расправила плечи и обернулась к нему.

— Я знаю, — повторила она более резко. — И ты прав. Если помнить, что к тому времени, когда мы добрались домой, правительство возглавил эта задница Высокий Хребет, мы действительно очень хорошо поработали, добившись стольких обвинительных приговоров. Это даже Исаак признает.

Она снова скривилась, и Зилвицкий кивнул. Исаак Дуглас, к некоторому удивлению Зилвицкого, кажется, навсегда привязался к графине. Антон был уверен, что Исаак решит сопровождать Джереми Экса, но он остался на службе у леди Кэти — дворецким и телохранителем по совместительству. И, как было известно Зилвицкому, еще и тайным каналом связи с повсеместно объявленной вне закона организацией, известной как “Баллрум”, и состоящей из беглых рабов-“террористов”.

Еще он был любимым дядюшкой, наставником и защитником Берри и Ларса, двоих детей, которых Хелен спасла на Старой Земле, а Зилвицкий официально усыновил. Само присутствие Исаака оказывало на детей успокаивающее действие. И, если уж на то пошло, на Зилвицкого тоже.

— Разумеется, — продолжила графиня, — напрямую он мне этого не говорил, но если бы он считал иначе, то дал бы понять. Поэтому мы вправе ожидать, что он удовлетворен в разумных пределах. Но я ни минуты не сомневаюсь, что ни он, ни Баллрум — ни Джереми — не намерены считать дело закрытым. Они ведь знают всех, кто был в списке и отвертелся от приговора.

Последние слова она произносила особо несчастным тоном. Зилвицкий пожал плечами.

— Тебе не нравится убивать. — Его рокочущий бас был мягким, но непреклонным. — Мне тоже. Но я не собираюсь мучиться бессонницей из-за больных на голову ублюдков, впутавшихся в торговлю генетическими рабами. И тебе бы не стоило.

— И я не собираюсь, — сказала она с невеселой улыбкой. — Да, я понимаю. По крайней мере, умом. И в философском смысле тоже. Но как бы я ни ненавидела рабство и всех, кто к нему причастен, где-то в глубине души я все равно не могу смириться с тем, что правосудие вершится неправедными методами. — Её улыбка стала совсем кривой. — Ты думал, что за сколько лет общения с кровожадными террористами я должна была избавиться от брезгливости?

— Не от брезгливости, — поправил Зилвицкий. — От неумеренной принципиальности, пожалуй. Но, знаешь, принципы, в общем и целом, штука неплохая.

— Может быть. Но давай будем честны. Мы с Джереми — и с Баллрумом — слишком долго были союзниками, чтобы я притворялась, будто не знаю, чем именно занимаются он и его “террористы”. И что я, помогая им, молчаливо попустительствую этому. Так что, по крайней мере частично, мое сегодняшнее расстройство объясняется тем, что на этот раз, боюсь, всё произойдет буквально на пороге моего дома. Что, наверное, несколько лицемерно с моей стороны.

— Это не лицемерие, — возразил он. — Такова человеческая натура. И Джереми знает о твоих переживаниях.

— И что с того? — спросила она.

— А то, что вряд ли он пойдет здесь, в Звездном Королевстве, на такие радикальные меры, которых ты опасаешься. Джереми Экс никогда не оставит в покое работорговцев с их клиентами. Но он еще и твой друг, и пусть даже мы накрыли не всех, кто был в списке, но Звездное Королевство — образец добродетели в сравнении с Силезской Конфедерацией и Солнечной Лигой, если говорить о генетической работорговле. Я уверен, ему на много лет вперед хватит силли и солли, которые также были в списке, без распространения охоты на Мантикору. Тем более, если нам с тобой удастся продолжать давить наших домашних свиней без того, чтобы Джереми сделал из них фарш.

— Ты, пожалуй, прав, — сказала она, подумав, — Но, заметь, прав только потому, что ему действительно есть кем ещё заняться. И я не уверена, что наш нажим и дальше будет результативным, после того как Высокий Хребет и эта законченная задница МакИнтош ухитрились своими подковёрными играми “минимизировать потери”.

— Давай не забывать о Новом Киеве, — ответил Зилвицкий, и на этот раз в его глубоком голосе прокатился грохот сдвигающихся тектонических платформ. — Что бы там кто ни думал, у Высокого Хребта и МакИнтоша ни черта бы не вышло без её позволения, — прорычал он на вопросительный взгляд графини.

Леди Кэти начала было открывать рот, но он жестом прервал её.

— Я не говорю, что они были настолько глупы, чтобы напрямую втянуть её в свои махинации, когда спускали дело на тормозах. Но она, как любой долбанный аристократ, взявший сторону Высокого Хребта, и пальцем не пошевелит, если при этом есть риск раскачать лодку и позволить Александеру сформировать правительство. Тем более, что ей всего-то и надо было закрыть глаза на такую ерунду, как генетическое рабство!

— Ты прав, — помолчав, с огорчением признала графиня и вновь заходила по комнате. — Я знаю, многие думают, что я слишком однобоко воспринимаю вещи, когда речь заходит о рабстве. Остальные считают, что я на нем помешалась. Пожалуй, они даже правы. Но каждый, у кого рабство не вызывает ярости, проваливает тем самым тест на элементарную человечность. Кроме того, как они могут говорить о борьбе за гражданские права, защиту закона, улучшении социальной политики и всех этих благородных материях, о которых так глубокомысленно вещает направо и налево Марица Тернер, если закрывают глаза на торговлю человеческими существами — созданными и выведенными специально под чей-то заказ? Где же тогда их благочестивые принципы?