Война и честь - Страница 87

— В этом Вилли разбирается куда лучше меня, — признался, помолчав, Хэмиш.

— Точно. Поэтому он рано или поздно станет премьер-министром, а ты — нет, — объявила Эмили с широкой улыбкой. — И это, наверное, к лучшему. С другой стороны, при всей моей нежной любви к Вилли, хуже него адмирала не придумаешь!

Все трое дружно рассмеялись. А потом Эмили склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Хонор.

— У меня было не так много времени, чтобы понаблюдать за вами, Хонор, но кое-что меня удивило. Вы кажетесь более... гибкой, чем Хэмиш. Нет-нет, я не думаю, что вы, в отличие от него, готовы принести свои принципы в жертву целесообразности, но я уверена, что вы, в отличие от него, способны представить себе, как работают чужие мозги.

— Внешность бывает обманчива, — лукаво ответила Хонор. — Честно говоря, я и не пыталась понять, как мыслят и чем руководствуются такие люди, как Высокий Хребет или Яначек. А если совсем честно, я этого и знать не хочу.

— А вот тут вы не правы, — неожиданно для Хонор решительно возразила Эмили. — Вы не понимаете их мотивов, но, согласитесь, вам вполне по силам понять, чего именно они добиваются. А если вы знаете цель, вы можете успешно анализировать, как именно они попытаются её добиться.

— Не всегда, — мрачно сказала Хонор. — Я не смогла предугадать, что такое... — она обвела рукой всех троих присутствующих, — ... может произойти.

— Да, но теперь это свершившийся факт, и вы точно знаете, что они добились чего хотели. Вот почему вам так больно видеть, что это сходит им с рук, — мягко сказала Эмили. — Никто не вправе обвинять вас, Хонор, за то, что вы не ожидали их грязной провокации, столь чуждой вашей натуре, но даже в самые тяжелые мгновения вы не позволяли гневу ослепить вас. Я видела вас обоих и в новостях, и в ток-шоу, и я знаю, что говорю. А теперь, когда познакомилась с вами лично, смею предположить, что вы станете очень искусным политиком — со временем.

Хонор уставилась на нее в недоумении, и Эмили рассмеялась.

— О, вы, конечно, не такой прирожденный политик, как Вилли! Вы похожи на Хэмиша, в коллегиальной атмосфере — именно такую, по идее, должна создавать Палата Лордов — вы чувствуете себя как рыба в воде. Я видела ваши выступления, как публичный оратор вы добиваетесь несравнимо большего успеха, чем Хэмиш. — Она улыбнулась мужу. — Я не собираюсь его оговаривать, но он слишком нетерпелив и склонен читать нотации, а вы — нет.

— Но, Эмили, произносить речи еще не значит быть настоящим политиком, — возразил Хэмиш.

— Разумеется. Но Хонор неоднократно демонстрировала умение анализировать множественные угрозы на поле боя и эффективно противостоять им, а её выступления в Палате Лордов убедили меня в том, что она вполне способна применить свои аналитические способности и в других областях, надо только выучить действующие правила новой игры. Ей еще многому предстоит научиться в политике, особенно в той её кровавой разновидности, которая привилась у нас в Звездном Королевстве, но как человек, наблюдавший за ней в течение нескольких лет, могу сказать, что учится она невероятно быстро. Сорок лет она совершенствовалась в профессии офицера военного флота; дайте мне половину этого срока на политическую карьеру, и я сделаю из неё премьер-министра!

— Вот уж дудки! — резко возразила Хонор. — И десяти лет не пройдет, как я перережу себе глотку!

— Это чересчур радикальное решение, — мягко заметила Эмили. — Пожалуй, в вас несколько больше от Доньи Кихот, чем мне показалось.

Её зеленые глаза блеснули, и Хонор с коротким сожалением сообразила, что ей следовало тщательней выбирать слова. Впрочем, графиня просто отмахнулась от создавшейся неловкости.

— Просто, она психически здоровый человек, — указал Хэмиш, не заметив, как переглянулись женщины.

Он вообще на них не смотрел. Почти весь вечер внимание графа было приковано к Саманте: вот и сейчас он взял из чаши очередной стебелек сельдерея и вручил его кошке.

— Хэмиш, твоими стараниями у нее будет расстройство желудка, — укорила мужа Эмили.

Тот смутился — и вдруг сделался до того похожим на нашкодившего мальчишку, что Хонор захихикала.

— Не беспокойтесь, Эмили, для этого травы потребуется намного больше, — заверила она хозяйку и, обращаясь уже к Хэмишу, более строго добавила: — Однако слишком много сельдерея им действительно вредно. Она не сможет его переварить, и если переест, запор гарантирован.

Саманта бросила на нее исполненный достоинства укоризненный взгляд, и Хонор с облегчением ощутила скрытую за ним лукавую усмешку. Несмотря на переполняющую её радость от обретения уз с Хэмишем, Саманта почти мгновенно реагировала на приливы смятения и тревоги, которые охватывали её нового человека и Хонор, и все эти ощущения долгим эхом прокатывались через её сознание.

Правда, судя по характеру её эмоций, кошка до сих пор не понимала до конца, чем, собственно говоря, так расстроены люди. Из чего видно, подумалось Хонор, что, несмотря на длящиёся веками тесный контакты, древесные коты и люди остаются чужими друг другу. Нимицу и Саманте — как, вероятно, и прочим их сородичам — при их врожденной эмпатии, сама мысль о том, что необходимо скрывать свои чувства, представлялась нелепой. За долгие годы Нимиц усвоил, что в человеческом обществе при определенных обстоятельствах эмоции проявлять не следует, особенно если это раздражение или гнев, направленные на человека, который является начальником для Хонор. Но даже Нимиц соглашался на эти условности лишь потому, что это важно для его человека. Он руководствовался своими представлениями о хороших манерах — либо снисхождением к непонятным людским обычаям. Ни он, ни Саманта даже в фантазиях не могли представить, что пытаются отказаться от проявления истинных чувств — особенно по отношению к чему-то важному.